Зависимость — болезнь, которая идет по своим законам. Эти законы часто не только не похожи на законы логики, но и противоречат ей. Очевидно, речь должна идти о формальной, поверхностной логике. Наверняка, если проанализировать подробнее, если докопаться до сути, можно увидеть и другую логику. Хотя, как знать.
Но имеет ли это значение, если клинический результат все равно зависит от той логики, которую исповедует сам больной?
Есть простое и понятное правило: «сложное дело лучше делать вместе». Лучше, если тот, с кем ты собираешься в «дальний путь», тебе близок, если вы дороги друг другу. Это должно вызывать чувство ответственности за «соратника», всегда можно показать или взять пример…
К сожалению, судя по всему, это правило неприемлемо, когда человек решит выйти из одной жизни, и начать другую.
Приходилось видеть, как люди рассказывали, что они «вместе с девушкой» решили бросить пить. По моим наблюдениям не важно, каким способом: либо это было обращение к врачу за Эспералью, или реабилитационный центр, или каким-то другим способом. Но, чаще всего девушка, срывалась на ранних сроках.
Я говорю, что не важен способ, потому, что сроки были настолько не значимыми, что оценивать даже, так называемую, «малую эффективность» не представляется разумным.
То, что говорил тот, кто срыве, понятно, не очень интересно. Несбывшиеся ожидания («думала, что теперь все будет по-другому, а он тот-же»), сниженная оценка окружающих и себя («как посмотрела на него трезвыми глазами! Да как я могла вообще с ним собираться жить?», «он-то замечательный, положительный такой весь, а я — испорченная, все время хочу выпить. Я хуже него и никогда к нему не приближусь!»), просто банальная шантажная манипуляция («я ради него бросала! А он не хочет ради меня даже на мелкие уступки пойти!»). Одним словом, разные грани жалости к себе.
Но показательно состояние того, кто не сорвался (вернее сказать: еще не сорвался).
Очевидно, что он тут-же впадает в созависимость. Мне кажется, что это состояние гораздо хуже зависимости. Оно настолько замаскировано, ларвировано, что сам больной не только его не признает, но, наоборот, активно сопротивляется тем, кто хочет ему помочь. Конечно, он пользуется услужливой логикой: «Я не могу ее бросить!», «Так не поступают!», «Это моя обязанность!» и пр.
Сразу обостряется анозогнозия (непризнание своей болезни). Иногда это выглядит, как «глубокое понимание», Больные утверждают, что они в РЦ «все поняли»: «Просто мне это не нужно!», «Я когда посчитал, сколько пропил! Понял — больше я не буду!». Хотя отношение к тем, кто им хотел помочь, как правило, пренебрежительное: «Я не знаю, что мне там подшили, я думаю, что это все обман, Но я все равно пить не буду». «Мне говорили на реабилитации что-то, но это все чушь. Я просто разобрался сам, что это за гадость такая — водка. И теперь чтобы еще! Никогда!»
При этом разговор о том, что алкоголизм все равно остался, и каким бы ты великим делом ни занимался, он будет себя показывать, и в любой момент может привести к срыву, разбиваются о неприступно-логичные утверждения о том, что «я же вижу не ее примере. Как это бывает! Зачем мне такое с собой делать?»
Некоторые вообще приходят к убеждению что они не алкоголики. Дескать, и лечиться-то пошел только «за компанию», чтобы ее затащить.
Даже если такой человек ходит на группы, и продолжает утверждать, что он болен, он часто делает это как-то формально, не искренне. Нарушается правило «говорить о себе». Больные начинают рассказывать, какие трагические события происходят сейчас на «том фронте». При этом их эгоцентризм подсказывает им, что все в курсе того, о ком сейчас идет речь. Сами они не рассматривают это как сплетню, а, наоборот, считают проявлением крайнего доверия с их стороны по отношению к тем, кому они говорят. Встречаясь после группы со своим визави, они часто «не скрывая ничего», рассказывают ей, как они все про нее рассказали, и, как им кажется, вся группа ее осудила. Понятно, что после этого сорвавшейся будет гораздо труднее пойти на ту-же группу. Так что это вполне логичное действие в данном случае может рассматриваться, как лишение возможности спасения жизни.
Эмоциональное напряжение «спасителя» настолько велико, что ведет к своеобразной метальной глухоте. Созависимый, как будто не слышит того, что ему говорят, он настолько увлечен мыслями о том, что ему нужно еще сделать, что может отвечать не впопад, перебивать, резко обрывать разговор. Сверхценность своих мыслей не позволяет ему услышать того, что говорят другие. Или даже трактовать это настолько по-своему, что это можно сравнить только с иллюзиями восприятия.
Такое поведение характерно для пьяного человека. Нужно ли говорить, что старые стереотипы будут задействованы довольно явно.
Уверенность в том, что «это мое дело», и хоть и сложное, но «мне под силу», вызывает ощущение героического поступка. Больной уверен, что делает какое-то очень важное дело, и потому все, кто не согласен, просто мешают ему завершить начатое. Довести подвиг до конца.
Результатом такого «подвига» считается находка способа, метода, который бы «заставил ее не пить», «отбил тягу» и пр. Если больному указать, что он же сам понимает, что это невозможно. У него это не работало. Он часто отвечает: «у меня другой случай» .
Теперь давайте рассмотрим, как выглядит этот человек:
- Он замкнут в себе, но активно требует участия.
- Он эмоционально возбужден, но старается показаться предельно спокойным, собранным.
- Он уверен в своем всезнании, хотя может кокетливо утверждать, что сам понимает, что он не очень умен.
- Он пренебрегает своими проблемами, потому, что своей проблемой считает проблему другого.
Нужно ли говорить, что он уже практически в срыве?
Поиски «рукотворного чуда» приводят к «находкам», которые ничего, кроме разочарования не дают. Люди находят «настоящего нарколога», «правильный реаб центр». «сильную группу АА», и очень скоро убеждаются, что это ничем не отличалось от того, что было, или их просто действительно обманули.
Разочарование, отчаяние, уныние — это как то, что нужно алкоголизму для того, чтобы привести все к тому стабильному состоянию, из которого человек намерен выбраться — к запою.
Дальше все становиться грустно предсказуемым: разочарование в помощи, манипуляция, оправдания, жалость к себе на фоне глубокого понимая своего величия и непонятости.
Я отдаю себе отчет в том, что действия специалистов настолько мало влияют на течение болезни, что составлять какие-то схемы просто наивно. Но, может, хотя бы учитывать такие случаи, и стараться не соглашаться на «коллективное лечение».
Эту ситуацию можно рассматривать только как отягощающую, осложняющую и терапию и результат.
